|
¨
|
No.614 [ ] [ ]
1493833433647.jpg–(118.50KB, 1350x759)
Мы двинулись в головном кортеже от Зимнего Цирка (площадь Республики) в сторону Площади Нации. Мы быстро переоделись, прямо на ходу, спрятав цветные шмотки в рюкзаки. Но очень скоро, уже минут через 10 шествия, менты отрезали нашу колонну от остальной демонстрации, разрезав шествие надвое. Мы оказались изолированы, зажаты в “сэндвич”. Очень скоро полиция стала применять слезоточивые шашки, которые падали нам под ноги. Техника работы с шашками простая – если есть надёжные мотоциклетные перчатки с утолщённой защитой – хватать шашку руками и бросать обратно. Если нет – отбивать ногами как можно дальше от скопления людей. Отступать от облака газа нужно медленно – бежать нельзя, потому что при беге вдыхаешь больше газа. Отступать нужно против ветра – если отступаешь поветру, газ преследует тебя, и отступление не имеет никакого смысла. В чёрном блоке важна солидарность – в наших маленьких пятёрках мы должны держаться друг за друга, обычно за рюкзаки, а не за руки.
Мы оказались отрезаны от колонны профсоюза CGT (самый крупный и влиятельный, проправительственный профсоюз). Задача была примкнуть обратно к CGT и продолжить шествие. Надо было пробить оцепление или заставить полицию “мирным путём” уступить нам проход. После первых слезоточивых шашек начались традиционные кошки-мышки: кто-то из блока кричит “On avance!” (наступаем) – и мы бежим, стараясь прорвать оцепление. На это CRS выпускают на нас новые шашки. При этом колонна CGT и её силовой отряд (service d’ordre) не двигаются и не предпринимают никаких усилий, чтобы как-то защитить нас или прорвать оцепление с их стороны. Потом уже на просторах Фейсбука я нашла комментарии от одного из профсоюзников, который заявлял, что часть колонны пыталась продавить оцепление, но получила отпор. Часть эта, скорее всего, была очень немногочисленна, в сравнении с многотысячной колонной CGT, которой при желании ничего бы не стоило раздавить полицию. При их политическом влиянии (у них “свои люди” во всех министерствах) они могли бы и просто договориться. Могли бы связаться с журналистами, со знакомыми людьми из правительства – но нет. Они просто стояли и смотрели, как по нам стреляют из флэшболов.
Очень скоро после первых слезоточивых шашек полиция начала применять и другие средства – так называемые “гранаты для рассредоточения” (grenades de désencerclement), оглушающие гранаты и флэшболы. Кто-то из черноблочников отстреливался – всем, что попадало под руки – бутылками, гильзами от флэшболов, заготовленными заранее снарядами. Мы поняли, что примкнуть обратно к основной демонстрации не удастся. Хотя нас было около тысячи (по словам опытных черноблочников это был один из самых многочисленных и мощных блоков за многие годы), нам пришлось отступать – то есть, двигаться вперёд по ходу согласованного маршрута – вперёд к площади Бастилии. Но даже видя, что мы спокойно двигаемся по согласованному маршруту, CRS не перестали атаковать нас. Приходилось прятаться за всем, что можно – рекламными стендами, ларьками, автобусными остановками. Они стреляли по нам с примыкающих улиц – внезапно, прямо над нашими головами разрывались гранаты. Слезоточивый газ был повсюду и постоянно – мы передвигались в абсолютном тумане. Меня спасли плавательные очки и техника дыхания, которой меня научил товарищ – поднять язык к нёбу и блокировать по максимуму воздух, не давая ему подступать к носу. Задерживать дыхание по максимуму, дышать короткими неглубокими вдохами, как собака. Не бежать, идти не по направлению ветра.
Никогда, по словам опытных демонстрантов, полиция не была настолько агрессивна. Никогда атаки не были настолько продолжительны (непрерывны!). Мы передвигались практически ползком – одной рукой прикрывая голову, другой рукой держась за рюкзак товарища. Особенно отчаянные отстреливались – в ход пошли Молотовы, которых было заготовлено много. Я слышала крики на английском, испанском, немецком, итальянском – как потом оказалось, на парижский первомай приехали товарищи из других стран. В этом году французский первомай имеет особенное значение для антиавторитарных европейцев в преддверии предстоящих “выборов” между банкиром и фашисткой.
На Бастилии мы смогли передохнуть. Полевые медики-волонтёры пускали по кругу бутылки с раствором маалокса и глазные капли для ребят, у которых не было масок или плавательных очков. Мои глаза были в абсолютном порядке – хорошие плавательные очки защитили их, даже при том, что я ношу контактные линзы. Но горло и лёгкие были забиты газом. В следующий раз нужно запастись маской с фильтром – такие продаются в магазинах для граффити. Было жарко. Я сняла с себя свитер, окружённая ребятами из моей пятёрки – они закрывали меня от камер и телефонов. Снимать в чёрном блоке на телефон запрещено – их просто бросают на землю и разбивают. Пара-тройка ребят, которые снимали на Go Pro, имели специальные опознавательные знаки, означающие, что это “свои” журналисты – их аппаратуру не трогали.
На площади Бастилии, на ступеньках Оперы, собралась большая толпа зевак. Мы кричали “Не смотрите на нас, присоединяйтесь!” После короткой передышки мы собрались двигаться дальше по ходу маршрута, когда со всех сторон нас начали выдавливать с площади – точнее, выкуривать, как лисиц из норы – всё теми же средствами – гранатами, слезоточивым газом. Народ доставал молотки и разбирал мостовую на куски – в ход пошло традиционное Оружие Пролетариата. В дыму мы не заметили, что полиция оказалась не только сзади, но и слева – они стали давить нас, как остатки зубной пасты Жемчуг, в узкую Улицу Лиона. Из пятерых товарищей нас осталось трое. Я и пара моих друзей – К и Д. К. уже успел получить флэшболом по бедру. Он с трудом передвигался – гематома мешала сгибать колено. В какой-то момент мы оказались на просвете – полиции удалось разбить нашу колонну надвое, и нас стало меньше, а значит, было проще стрелять по нам и отрезать от остальных. Я помню, что перебегали мы от ларька к ларьку, от остановки к остановке. Кричали “Запата”, чтобы подобрать друг друга в дыму. В какой-то момент мы оказались в дикой давке, зажатые к стене – полиция начала непрерывный обстрел гранатами. От полиции нас с К и Д отделял только один ряд людей – и эти люди получали дубинками по спине. Падали на асфальт, мы старались поднять кого можно. Одна из гранат разорвалась у нас над головой – я услышала тонкий пронзительный звук в правом ухе, писк, который я уже слышала раньше при взрывах и громких резких звуках. Этот писк прошёл только сегодня утром. На пару минут я оказалась в аквариуме – звуки казались глухими, как под водой, тяжело было сохранить равновесие. Я почувствовала, что что-то сильно жжёт мою спину – засунув руку под рюкзак я нащупала тлеющие куски гранаты, которые прожигали мою одежду. Кое-как на бегу мне удалось их выковырять, при том, что мы продолжали передвигаться в дикой давке и в абсолютном дыму. Гранаты продолжали разрываться над головами. К. отстал от нас, я чувствовала, как Д. С силой тянет меня за рюкзак, я тащила её за собой в проход – в арку, где, казалось, был чистый воздух, где можно было передохнуть.
|
] -
[
] -
[
] -
[
] -
[
] -
[
]
]